Неточные совпадения
И в одиночестве жестоком
Сильнее страсть ее горит,
И об Онегине далеком
Ей сердце громче говорит.
Она его не будет видеть;
Она должна в нем ненавидеть
Убийцу
брата своего;
Поэт
погиб… но уж его
Никто не помнит, уж другому
Его невеста отдалась.
Поэта память пронеслась,
Как дым по небу голубому,
О нем два сердца, может быть,
Еще грустят… На что грустить?..
Слушай: если два существа вдруг отрываются от всего земного и летят в необычайное, или по крайней мере один из них, и пред тем, улетая или
погибая, приходит к другому и говорит: сделай мне то и то, такое, о чем никогда никого не просят, но о чем можно просить лишь на смертном одре, — то неужели же тот не исполнит… если друг, если
брат?
— Конечно… я желал бы умереть за все человечество, а что до позора, то все равно: да
погибнут наши имена. Вашего
брата я уважаю!
Наутро польское войско кинулось на засеки, гайдамаки отчаянно защищались, но, наконец,
погибли все до одного, последними пали от рук своих же
братьев ватажки «Чуприна та Чортовус»; один из них был изображен на виньетке.
Так же бесславно
погиб и третий
брат, за которым выступил Спирька.
…Помолитесь за моего бедного
брата Петра. Сию минуту получил письмо из Варшавы. Он 5 сентября там кончил земные страдания, которые два года продолжались. Похоронили его в Воле,где легли многие тысячи 30-го года. [Воля — предместье Варшавы, где в 1830 г.
погибли участники польского национально-освободительного движения, жестоко подавленного Николаем I.] Там теперь православное кладбище.
— Не по вине моей какой-нибудь, — продолжал он, —
погибаю я, а что место мое надобно было заменить господином Синицким, ее родным
братом, равно как и до сих пор еще вакантная должность бахтинского городничего исправляется другим ее родственником, о котором уже и производится дело по случаю учиненного смертоубийства его крепостною девкою над собственным своим ребенком, которого она бросила в колодезь; но им это было скрыто, потому что девка эта была его любовница.
Панталеоне тоже собирался в Америку, но умер перед самым отъездом из Франкфурта. «А Эмилио, наш милый, несравненный Эмилио —
погиб славной смертью за свободу родины, в Сицилии, куда он отправился в числе тех „Тысячи“, которыми предводительствовал великий Гарибальди; мы все горячо оплакали кончину нашего бесценного
брата, но, и проливая слезы, мы гордились им — и вечно будем им гордиться и свято чтить его память!
Актер. Пропил я душу, старик… я,
брат,
погиб… А почему —
погиб? Веры у меня не было… Кончен я…
— Ничего не будет особенного — ни хорошего, ни дурного… Проживет деньги, разорится… Э, ну его! Такие, как он, теперь уж редки… Теперь купец понимает силу образования… А он, этот твой молочный
брат, он
погибнет…
— Увы, — отвечал Пиллар, — дело кончено, и никакая поправка невозможна. Если вы тверды, как должен быть тверд в несчастии уважающий себя мужчина, то я вам скажу, что
брат наш
погиб невозвратно.
Пожалуйте. По уходе их я в сильной горести упал на постель и разливался в слезах. В самом же деле, если беспристрастно посудить, то мое положение было ужаснейшее! Лишиться в жизни одного завтрака!.. Положим, я сегодня буду обедать, завтра также будет изобильный завтрак; но где я возьму сегодняшний? Увы, он перешел в желудки
братьев и наставника, следовательно — а все таки не ergo, — поступив в вечность,
погиб для меня безвозвратно… Горесть убивала меня!..
— От злодея дяди
погибаю, — повторил Илья с сухою злобой. — Ему своего жалко… Матушка говорила, приказчик приказывал купить некрута. Не хочет; говорит: не одолеет. Разве мы с
братом мало в дом принесли?.. Злодей он!
Война!.. знакомый людям звук
С тех пор, как
брат от братних рук
Пред алтарем
погиб невинно…
«Ну только что скажу тебе, парень, — начинал Буран обычный унылый припев, — и тут трудно, потому что мимо кордонов идти придется, а в кордонах солдаты. Первый кордон Варки называется, предпоследний Панги, последний самый —
Погиба. А почему
Погиба? — больше всех тут нашему
брату погибель. И хитро же у них кордоны поставлены: где этак узгорочек круто заворачивает, тут и кордон выстроен. Идешь, идешь да прямо на кордон и наткнешься. Не дай господи!»
Пусти меня! — мой
брат! мой
брат! мой
брат!
Куда ты?.. я тебя люблю, люблю так нежно.
Закон — тиран! — какой уродливый
И гадкий вид! — дай руку мне! — о нет:
Как? — эти пальцы пахнут смертью!
Отдайте ожерелье мне назад…
Мой
брат! мой
брат! мой
брат!
Я знала, он
погибнет, Сара,
Пойдем домой.
О горе! горе! горе нам! он здесь был —
Раввин принес мне доказательства… я верю,
Что он — мой сын! — я спас… он спас меня…
И он
погибнуть должен… не спастись
Ему вторично от руки злодеев…
Ноэми! горе! горе для тебя!
Фернандо —
брат твой!
Испанец —
брат твой!
Он гибнет; он родился, чтоб
погибнутьДля нас! — он христианин!.. он твой
брат!
— А вы знаете, отчего
погибнет Европа со всей своей цивилизацией? — неожиданно спросил
брат Ираклий, обращаясь к Половецкому.
— Вот о чем я плачу, добрый дядя: дал мне старший
брат рубль, чтобы я на ту сторону домой поехал, а рубль-то оказался фальшивым. И никто его не берет, и должен я теперь
погибнуть, если вы меня не спасете.
Она не помнит своего покойного
брата, потому что Гуль-Гуль был всего год, когда
погиб мой бедный папа, но мы часто говорили о нем потихоньку (иначе Гуль-Гуль не смела, боясь рассердить родителей, которые так и не простили сыну принятия христианства).
Георгий Дмитриевич. Оставь!.. Да, раз в прятки играть нечего, то… Все
погибло, Павел, все пропало! Форма жизни как будто и осталась: хозяйство там, дети, наконец, моя работа… вот сегодня детям новые костюмчики надели, ну, а внутрь заглянешь — прямо,
брат, ужас! Что делать, Павел, что делать?
Покойный батюшка мой, не желая накликать царский гнев на монастырскую
братию, решился выйти к кромешникам из потайной кельи; но перед этим решительным шагом передал мне этот перстень со словами: «Если ты, сын мой, останешься без крова, пойди к князю Василию Прозоровскому и покажи ему этот перстень — его подарок мне в лучшие годы нашей молодости; он добр и великодушен и не даст
погибнуть сыну своего друга…
— На днях ты будешь принят в ложу, а затем мы рука об руку как духовные
братья пойдем смирять расходившегося европейского буяна, которому, сдается мне, суждено
погибнуть от русской нагайки…
Допустит ли он своих
братьев быть обманутыми шведами и
погибнуть нечаянной смертию?
— Отцы,
братия и чадца! — начал он, приложившись после молебна к налойному образу, — ведомо ли из писания вам, что раздельшееся о себе царство —
погибнет?